Ант Скаландис - Спроси у Ясеня [= Причастных убивают дважды]
— Значит, у Седого мощнейшая агентурная сеть не только в России и в Италии, но практически по всему миру, — с неопределенной интонацией сказала она.
— Разумеется. У него самая мощная агентурная сеть на планете.
— Мощнее, чем у бывшего СССР? Мощнее, чем у службы ИКС? Он что же, начинал раньше?
— Раньше кого? — не понял Никулин.
Но Верба уже разговаривала сама с собой:
— Как это может быть? Чтобы иметь еще одну такую же мощную сеть, надо же быть вторым Базотти. Может, Седой — это один из братьев Базотти? Может, братьев-то было пятеро? Троих Фернандо убил, а о четвертом — близнеце — просто не знал? «Железная маска-2». Я правильно догадалась?
— Потрясающе! — выдохнул Игнат Андреевич. — Теперь я понимаю, за что Малин так любил Оруэлла. Старик Джордж открыл и описал великую вещь — двоемыслие. Ну не совмещаются в наших идиотских головах какие-то вещи. Ну не совмещаются — и все тут! Какая, к черту, «Железная маска»? Это же совсем другое литературное произведение — доктор Джекил и мистер Хайд!..
Вся ненависть, копившаяся в ней тринадцать лет, была теперь сконцентрирована в одну точку — точку, которую она очень хорошо представляла себе географически. Ей казалось, что силой своей ненависти она пронзает земную толщу от Москвы до Майами-Бич. Весь заряд не растраченной еще злобы был направлен теперь на одного-единственного человека, которого она представила себе так ясно, будто сидел сейчас перед ней не суперагент Грейв, а сам Фернандо Базотти, Дедушка, Седой — собственной персоной…
На полу в большой темной луже лежали почему-то осколки обеих чашек, а первое, что спросила Верба, когда смогла говорить, было:
— У тебя выпить есть что-нибудь?
Не дождавшись ответа, задала новый вопрос:
— Позвонить… откуда? Я телефон с собой не взяла.
— Из кухни, — сказал Никулин.
Вера Афанасьевна жарила котлеты. Марина мыла посуду. Верунчик сидела за столом и уплетала йогурт из круглой баночки. Зять Никита посреди кухни упражнялся с огромной гирей на радость молодой жене.
Ни у кого не спросив разрешения и даже не сказав «здрасте», Верба сдернула трубку со старенького треснутого телефона и стала лихорадочно крутить диск, поминутно сбиваясь и нервно промахиваясь мимо дырочек. Когда она в последний раз пользовалась таким древнегреческим аппаратом? Наконец ей удалось набрать весь этот безумный сноп из двух десятков цифр, и абонент, разумеется, оказался занят.
К Татьяне, не переставая поедать йогурт, тихо подошел Верунчик (да, именно подошел — мелкий такой любопытный зверек) и долго следил за движением пальцев при повторном наборе. И опять было занято.
— Простите, — негромко сказала Верунчик, — это вы по межгороду звоните?
— Да-да, — рассеянно ответила Верба, — в Америку.
— А кто оплачивать будет? — поинтересовался Верунчик вкрадчиво и обиженно надул губки.
В кухне сделалось ненормально тихо. Было такое впечатление, будто даже котлеты перестали шкворчать. И тут хе раздался грохот: Верунчикова мама уронила в мойку тажелую салатницу.
Верба вздрогнула и быстро проговорила:
— Конечно, конечно, ради Бога, я вам оставлю деньги… И, продолжая правой рукой накручивать диск, левой полезла в карман джинсов. Выложила на стол купюру не глядя и, кажется, наконец дозвонилась. А Верунчик изменился в лице от вида этой купюры: большой, желто-оранжевой, яркой и с легкомысленно скачущим кенгуру.
— Что это?
Верба глянула косо и проворчала:
— Доллары австралийские. Ну нет у меня рублей… Sorry! Five, seven, nine, two… Shit! Would you listen to me? — говорила она уже в трубку.
Подскочил Никита.
— Бери, дуреха, это СКВ. Сдадим на Арбате. А рыжая чекистка кричала на всю кухню на незнакомом для присутствующих языке. Ругалась на кого-то, а за что? Только отставной полковник за стеной понимал все.
— Как это вы его не позовете?! Как это вы не можете?! Я вам простым итальянским языком объясняю: Лозова, Татьяна Лозова, Рыжая требует этого гада Базотти к телефону, и мне плевать на его состояние здоровья, про здоровье он может теперь забыть, потому что рядом со мной сидит Джаннини, Игнат Никулин, так и передайте ему: Рыжая сама нашла Игната Никулина, и он ей все рассказал. Как не можете передать?! Никос, вы с ума сошли! Что?!! Когда? Только что?.. Москва уже знает? Я первая? Да, Никос, да, прямо сейчас…
Ее поймал Никита. И очень вовремя. Верба падала навзничь, даже не пытаясь подставить руки, затылком на край стиральной машины. У Петра Васильевича все-таки нашлось что выпить. Бутылка отличного ямайского рома. Татьяна быстро пришла в чувство. Собственно, она же не в обморок упала. Просто опять накатило. Все-таки два таких известия подряд — немудрено потерять ориентацию в пространстве. Но, даже падая, она еще цеплялась каким-то уголком сознания за ускользающую реальность. И там, в другом мире, наводя тяжелый, натирающий плечо гранатомет на ревущую громаду танка, — здесь, в комнате простой московской квартиры. Верба четко решила не звать на помощь охрану: ведь ей ничего не угрожает.
После трех глотков рома Татьяна снова рванулась звонить. Нанду из Бхактапура было слышно, как из соседней квартиры, и дозвонилась она с первого раза.
— Анжей, ты не поверишь! Умер Седой. Его имя Фернандо Базотти.
Ковальский долго бормотал что-то на санскрите, потом наконец сказал:
— Держись. Я приеду в Майами. Увидимся там.
Тополю пришлось дать сообщение на пейджер, но он перезвонил через пятнадцать секунд.
— Леня, Дедушка умер.
— Ужас! Но сейчас не до этого.
— Леня, ты не понял: Дедушка умер.
— Я все понял: старик Базотти откинул копыта. Давно пора. Но сейчас действительно не до этого. Верба, ты слышишь? Будьте с Ясенем на этом номере. Договорились?
«Вот уж действительно, — подумала Верба, — „листья тополя падают с ясеня“…» И, тупо глядя в окно, пошарила рукой по столу. Но рюмка осталась в комнате. Татьяна оглянулась.
— Никита, принесите, пожалуйста, еще рому.
Рому принес не Никита, а сам Игнат Андреевич.
— Слушай, — спросила она, — можно я позову сюда Ясеня?
— Можно. Только без глупостей. Учти, я уже при оружии.
Верба лишь теперь заметила, что Никулин успел переодеться в неброский и, очевидно, богато оснащенный костюм.
— Господи! — вздохнула она. — Ну почему же все мужчины такие идиоты?
Потом приоткрыла дверь на лестничную клетку и крикнула в темноту на клацанье затвора:
— Леха! Позови Ясеня. Пусть поднимается сюда.
Глава двадцать седьмая
Когда в декабре случились выборы и вся страна забурлила, заворчала, содрогаясь от новых неприятных ожиданий, несуразно политизируясь в канун Нового года и Рождественской недели, Белка наконец не выдержала и бросила у Кузьмина:
— Женя, но когда же ты дашь ход этим записям?
— А откуда ты знаешь, что я не дал им хода? — такой был ответ.
«Неужели?» — подумала Белка.
А вскоре Кузьмина убили. Обычным способом. Из автомата. На улице. Вместе с охраной. Белка не знала всех его дел, а потому и причина его смерти должна была остаться для нее тайной. Но трудно, очень трудно было поверить, что это убийство никак не связано с ее кассетами.
Снова она ждала ареста, обыска и пули из-за угла. И снова ничего не произошло.
За два месяца Белка прижилась на новом месте, и теперь ее даже не уволили. Боялись, наверно. Никто ведь не знал, чем она связана с Патлатым и связана ли с кем-то еще. Правда, из совета директоров ее мягко так и ненавязчиво попросили, да она и не возражала. А филиал за Белкой оставили, и даже «Вольву» с шофером, только охрану сняли.
Был уже самый конец декабря. Победа коммунистов ничего в реальной жизни не изменила. Разве что метро, на котором Белка теперь не ездила, подорожало почему-то в полтора раза. Ларионов продолжал мелькать по телевизору. Майкл давно подлечился и тихо занимался своей коммерцией. С Количем общаться перестал. Белка, разумеется, тоже.
Неожиданно ей позвонили из довольно крупного издательства и попросили разрешения на переиздание Михиной «Подземной империи». Мол, с возвращением на политическую арену красных книга вновь становится актуальной. Белка не без гордости дала им разрешение и договорилась о встрече на предмет обсуждения гонорара.
Близился Новый год, и уже казалось, что все кошмары позади, что больше никого не убьют и жизнь войдет наконец-то в нормальное русло. Но тридцатого вечером в дверь позвонили.
— Кто там? — спросила Белка.
— Я друг Евгения Кузьмина, — сообщили из-за двери. — А еще я хорошо знал вашего мужа Миху и Олега Зарайского.
Чувствовался некоторый переизбыток информации, особенно в слове «Миха». Поэтому, прежде чем открыть, она вынула из стенного шкафа куртку, в кармане которой держала пистолет, и быстро надела ее.
![Ант Скаландис - Точка сингулярности [= Миссия причастных]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)